Путешествие сквозь зеркало: Репортаж с прибрежных рубежей Северной Кореи

Существует особая категория путешествий, которые предпринимаются не ради отдыха, а ради открытий. Они происходят на воде, у запретных берегов, и открывают перспективы, недоступные с суши. Моим заданием было присоединиться к одному из немногих круизных судов, получивших разрешение идти вдоль восточного и западного побережий Северной Кореи, чтобы сделать репортаж о путешествии, где важно не только увиденное, но и тщательно представленное. Этот отчет — не одобрение, а документ. Собрание наблюдений с палубы корабля, плывущего по морю геополитической напряженности и глубокой изоляции. Вода становится безмолвным посредником, расплывчатой границей между нашим миром и их, предлагая мимолетные, тщательно подобранные взгляды на жизнь страны-отшельницы.

Нашим домом на это время стало скромное экспедиционное судно «Oriental Explorer», зафрахтованное специализированным туроператором. Процесс посадки в китайском порту Даньдун не имел ничего общего с обычными круизами. Помимо паспортов, мы сдали телефоны и камеры. Наш маршрут, обычно лишь рекомендация, здесь был жестким контрактом, утвержденным в Пхеньяне. Каждая высадка на берег должна была проходить в сопровождении двух гидов из Корейской международной туристической компании (KITC) — наших неизменных и вежливых сопровождающих.

Двигаясь на юг от границы России, КНДР и Китая, мы сперва посетили промышленные порты Раджин и Чхонджин. В воздухе витало странное сочетание запахов угля и морской соли. С палубы открывался вид на ландшафт резких контрастов: монолитные серые промышленные комплексы соседствовали с неожиданно живописным изрезанным побережьем. Порты кипели жизнью: устаревшие грузовые суда загружались кранами, словно реликвиями ушедшей эпохи. Нам позволили короткую прогулку по Раджину — под пристальным надзором, где тишину нарушал лишь далёкий гул механизмов и рассказы гидов о производственных планах и коллективных достижениях.

Южнее порт Вонсан предстал в ином свете. Атмосфера здесь была заметно легче, почти курортной. Мы пришвартовались у современной марины, явно построенной для показухи. Визит на городской пляж открыл группы местных жителей, наслаждавшихся организованным государством пикником — их смех и песни казались одновременно искренними и постановочными. Знаковые бронзовые статуи лидеров взирали на море — постоянное напоминание о господствующем нарративе. Это была Северная Корея такой, какой она хочет казаться: упорядоченной, счастливой и процветающей

Путь вдоль западного побережья оказался совершенно иным опытом. Море здесь было мелким и мутным, усеянным рыбацкими лодками и военными патрульными судами. Напряжение чувствовалось почти физически. По мере приближения к спорной Северной предельной линии (NLL) — фактической морской границе с Южной Кореей — наше судно незаметно начало сопровождать корабль ВМС КНДР. В бинокль в затуманенной дали можно было различить южнокорейский остров Ёнпхёндо — отрезвляющее напоминание о том, что эти спокойные воды остаются одним из самых милитаризованных рубежей планеты.

Самые глубокие наблюдения пришли не с берега, а с корабельных поручней во время долгих часов созерцания. Днём мы видели земледельцев, обрабатывающих поля с помощью волов — сцену, веками неизменную, разыгрывающуюся под ультрасовременными пропагандистскими билбордами. Ночью же побережье поглощала почти полная тьма, пустота, лишь изредка пронзаемая одиноким огоньком — резкий контраст с ослепительным электрическим сиянием Южной Кореи и Китая на горизонте. Эта тьма, пожалуй, была самым честным и показательным зрелищем всего путешествия.

Возвращение в шумный, неоновый порт Инчхона в Южной Корее казалось попаданием в иное измерение. Сенсорная перегрузка была оглушительной. Момент, когда нам вернули телефоны и камеры, ощущался символичным — словно возвращение собственного голоса после дней, проведённых в тисках единственного, контролируемого государством нарратива. Путешествие завершилось, но процесс разгадки правды — между показанным и подразумеваемым — только начинался.